— Бедные дамы! — промолвил Стивен. — Хорошо, что эта краска так редка.

— Ах, нет, редкой эту краску делают не слезы — у меня их целые бутыли! Главное — правильно смешать цвета.

Джентльмен был так любезен, так разговорчив, что Стивен набрался смелости и прямо спросил:

— А что же вы держите в этой симпатичной коробочке? Нюхательный табак?

— Нет-нет! Это мое величайшее сокровище, которое леди Поул наденет сегодня на бал! — Он открыл коробочку и показал Стивену белый мизинец.

Сначала Стивен слегка удивился, но удивление тут же улетучилось, и если бы кто-нибудь спросил его об этом происшествии прямо сейчас, Стивен наверняка ответил бы, что многие джентльмены носят с собой коробочки с мизинцами внутри.

— Давно он у вас? — вежливо поинтересовался Стивен.

— Не слишком.

Джентльмен захлопнул коробочку и опустил в карман.

Они оба смотрели в зеркало на свои отражения. Невольно Стивен отметил, как они дополняют друг друга: сияющая черная кожа и прозрачно-белая. Каждый из них представлял собой определенный тип мужской красоты. Очевидно, та же мысль пришла и джентльмену с волосами, словно пух от чертополоха.

— Как же мы оба прекрасны! — изумился он. — Теперь я понимаю, что допустил досаднейший промах! Я принял вас за слугу! Невероятно! Ваше достоинство и благородный вид свидетельствуют о знатном, возможно, королевском происхождении! Полагаю, что вы гость здесь, так же, как и я. Прошу простить мою навязчивость и благодарю за то, что помогли мне подготовиться к встрече с прекрасной леди Поул!

Стивен улыбнулся.

— Нет, сэр. Я — слуга. Слуга сэра Уолтера.

Джентльмен с волосами, как пух от чертополоха, удивленно поднял брови.

— При такой красоте и талантах ты просто не можешь быть слугой! — потрясенно молвил он. — Ты должен управлять громадным владением! Ибо что есть красота, хотелось бы мне знать, как не признак превосходства? Теперь я понял, в чем дело! Враги отняли все твои владения и бросили тебя среди невежественных простолюдинов!

— Нет, сэр, вы ошибаетесь. Я всегда был слугой.

— Ничего не понимаю, — повторил джентльмен, забавно тряся головой. — Здесь какая-то тайна, и как только найдется время, я займусь ею. А сейчас в благодарность за то, что ты так красиво уложил мои волосы и прочее, я приглашаю тебя на сегодняшний бал.

Предложение прозвучало так неожиданно, что несколько мгновений Стивен не мог прийти в себя. «Он или безумен, — подумал дворецкий, — или один из тех политиков-радикалов, которые спят и видят, как бы стереть все сословные различия».

Вслух он произнес:

— Весьма тронут честью, которую вы мне оказали, но только вообразите, сэр! Ваши гости придут в дом, ожидая встретить дам и джентльменов своего круга. Когда же они поймут, что вынуждены находиться в одной компании со слугой, их возмущению не будет предела! Благодарю вас за доброту, но меньше всего на свете мне хотелось бы смутить или оскорбить ваших гостей.

Речь Стивена, казалось, поразила джентльмена еще сильнее.

— Какое благородство чувств! — воскликнул он. — Жертвовать собственным удовольствием ради того, чтобы не нарушать покой других! Хотя, по правде сказать, этот довод не приходил мне в голову. Подобная несговорчивость только усиливает мое желание видеть тебя среди своих друзей, и я сделаю все, чтобы тебе помочь. Однако ты не понял. Гости, о которых ты так печешься, вовсе не так щепетильны. Все они — мои вассалы и подданные, и никто не посмеет порицать меня или того, кого я считаю своим другом. А если и посмеют… что ж, всегда можно их убить! Впрочем, — добавил джентльмен, внезапно устав от разговора, — какой смысл спорить, если мы уже на месте!

С этими словами джентльмен ушел прочь, а Стивен обнаружил, что стоит в огромном зале, а вокруг под печальную музыку танцуют пары.

Как и раньше, он слегка удивился, но снова с поразительной быстротой освоился и принялся разглядывать толпу. Несмотря на уверения джентльмена с волосами, словно пух от чертополоха, Стивен с опаской искал знакомые лица. Обнаружив, что в зале нет друзей сэра Уолтера, Стивен решил, что среди этих незнакомцев в своем черном сюртуке и белой сорочке вполне может сойти за джентльмена. Какая удача, что сэр Уолтер не заставлял его носить ливрею и пудреный парик, по которым любой безошибочно угадал бы в нем слугу.

Танцующие были одеты по последней моде. Платья дам поражали изысканными расцветками (сказать по правде, таких цветов Стивену видеть еще не доводилось). Джентльмены носили панталоны до колен, светлые чулки, коричневые, зеленые, синие и черные сюртуки и сияющие белизной сорочки, а также лайковые перчатки без единого пятнышка.

Однако, несмотря на веселых гостей и их прекрасные одежды, чувствовалось, что дом не столь роскошен, как казалось на первый взгляд. Из-за малого количества свечей в зале царил полумрак, а аккомпанировали танцующим только скрипка и дудочка.

«Наверное, это та самая музыка, о которой говорили Альфред и Джеффри, — подумал Стивен. — Странно, почему я не слышал ее раньше? А ведь Альфред и Джеффри были правы — музыка и впрямь очень печальная».

Стивен подошел к окну и посмотрел на темный глухой лес под сияющими звездами.

«Вот и лес, о котором рассказывал Роберт. Как зловеще он выглядит! А это, вероятно, колокольный звон?»

— Да, вы правы, это именно он, — сказала дама, стоявшая рядом со Стивеном. На ней было платье цвета грозы, полумрака и ливня, а ожерелье было сделано из сожалений и разбитых надежд. Стивен удивился ответу дамы — он был уверен, что вслух своего вопроса не задавал.

— Это и впрямь колокол, — продолжила дама. — Колокол бьет на высокой башне.

Дама улыбнулась и посмотрела на Стивена с таким открытым восхищением, что он счел необходимым сказать несколько вежливых слов.

— Какое изящное собрание, мадам. Не припомню, когда мне в последний раз доводилось видеть в одном месте столько красивых лиц и благородных фигур. И каждый из гостей пребывает в самом расцвете юности! Должен признаться, я удивлен, что в зале совсем нет людей пожилых. Где отцы и матери, дяди и тети этих прекрасных дам и господ?

— Странное замечание! — рассмеялась дама. — Зачем хозяину «Утраченной надежды» приглашать на бал старых и уродливых? Кому интересно на них смотреть? Впрочем, мы не столь юны, как кажемся. На месте Англии были непроходимые леса и голые пустоши, когда мы в последний раз видели наших матерей и отцов. Ах, постойте! Смотрите! Вот и леди Поул!

Между танцорами Стивен заметил леди Поул. На ней было голубое бархатное платье, а вел ее джентльмен с волосами, словно пух на отцветшем чертополохе.

И тут дама в платье цвета грозы, полумрака и ливня пригласила Стивена на танец.

— С радостью, — ответил он.

Когда прочие дамы увидели, как хорошо Стивен танцует, каждая захотела составить ему пару. После дамы в платье цвета грозы, полумрака и ливня Стивен танцевал с юной лысой особой, на голове у которой шевелился парик из сияющих жуков. Третья партнерша обиженно вскрикнула, когда рука Стивена коснулась ее платья, заявив, что он мешает платью петь. Стивен опустил глаза и обнаружил, что платье ее и впрямь состоит из крошечных ртов — рты раскрывались, и оттуда доносился пронзительно-жуткий напев.

Хотя партнеры менялись, как правило, после двух танцев, Стивен заметил, что джентльмен с волосами, словно пух от чертополоха, весь вечер протанцевал с леди Поул и разговаривал только с ней. Однако джентльмен не забывал и о Стивене. Когда бы дворецкому ни доводилось поймать его взгляд, джентльмен улыбался, кланялся и всячески давал понять, что среди прочих удовольствий этого вечера больше всего его радует именно присутствие Стивена Блека.

17

Необъяснимое появление двадцати пяти гиней

Январь 1808

Лучшая бакалейная лавка в городе находилась на Сент-Джеймс-стрит, и владел ею мистер Бренди. Дед сэра Уолтера Поула, сэр Уильям Поул решительно отказывался покупать кофе, — шоколад или чай в других местах, заявляя, что по сравнению с хорошо обжаренным турецким кофе мистера Бренди все прочие на вкус напоминают муку. Впрочем, доброе расположение сэра Уильяма оказалось не таким уж благом. Щедрый на похвалу, неизменно любезный и не кичливый старый лорд редко оплачивал счета; после его смерти выяснилось, что сэр Уильям задолжал мистеру Бренди громадную сумму. Хозяин — вспыльчивый, остролицый старичок — не мог сдержать гнева. Он умер вскоре после старого Поула, и многие сочли, что хозяин лавки отправился на тот свет, чтобы отыскать своего знатного должника.